Ваня Полусердов, в просторечье Эдуард, по профессии чертежник, претерпевал разочарование в жизни.
Ничто не интересовало его в этом мире, все опротивело ему до косточки.
В иной миг хотелось ему подобно Льву Толстому бежать из Ясной Поляны, или подобно Байрону уйти сражаться за независимость греков, или же в крайнем случае бросить все и в виде вызова открыть кепочное дело в бездействующем лифте какого-нибудь дома на Петровке.
Вернее, он разочаровался не в жизни, а в любви. Это будет точнее.
Это было обыкновенное полицейское происшествие: в четыре часа утра на Житной улице автомобиль переехал пьяную старуху и умчался с величайшей скоростью. И вот молодому полицейскому следователю доктору Мейзлику надо было установить, чей был автомобиль. Столь молодой следователь всегда берется за дело всерьез.
— Гм,— сказал доктор Мейзлик, обращаясь к полицейскому № 141,— итак, вы видели в трехстах шагах быстро мчащийся автомобиль, а на земле — человеческое тело. Что вы сделали в первую очередь?
Я закончил доклад. Подобного я не делал никогда в жизни. То была сборная солянка из повестей и впечатлений. Зимовщики хотели услышать все о Большой земле, я изо всех сил старался все рассказать. Но мы долго не понимали друг друга. Для них Большая земля была далекой, чудесно-сказочной страной, для меня, только что прилетевшего оттуда,— будничной, обыкновенной, с давкой в трамваях и дождем в январе. Я рассказывал им о важнейших событиях международной и внутренней жизни, но они без меня все это знали: слышали по радио.
Наконец я понял, чего от меня хотят. Они ждали, что я принесу с собой аромат Большой земли: чудесный запах столицы, шумной, асфальтной, морозной; шелест автомобильных шин на гудроне, дрожание огней на мокром асфальте; неоновые солнца в ночном небе большого города; шум толпы; теплый запах московского дождя; смех карнавалов в парках культуры и отдыха; скрип коньков по льду катка; блеск витрин — все то, чего не услышишь, чего не увидишь по радио.
Четыре месяца тому назад обоз передвижного зверинца ехал в село Тучки на большую осеннюю ярмарку. Невдалеке от этого села в обозе случилась большая неприятность: из старой, давно не ремонтированной клетки выскочил галицийский волк. Ошалев от неожиданной радости, зверь не знал, что ему делать, куда бежать. Сперва он кинулся под телегу, потом — в овсы, из овсов снова выскочил на дорогу. Произошла паника: лошади помчали прямо в овраг, две телеги перевернулись, а с третьей сорвалась и ринулась к далеким перелескам молодая быстроногая антилопа-гну.
Незадолго до школьных каникул в редакции одной из московских газет собрались артисты, ученые, педагоги, детские писатели, представители клубов. Мы обсуждали, как бы устроить детворе каникулы поинтереснее, повеселее. Совещание подходило к концу. Председатель заглянул в список желающих поговорить и сказал:
Никогда не умирала
Слава тульских кузнецов
— Самовары-самопалы
Смастерили для бойцов.
В этом хитром самоваре
Кран особый, боевой
— За версту врага ошпарит
Кипяточек огневой.
Гитлер спорит с Риббентропом
Каждый день, часов с шести:
Как порядок по Европам
Легче новый навести.
Гитлер хочет все дубы
Порубить и — на гробы;
Предлагает Риббентроп
Заказать всеобщий гроб:
Утром над нашим катером стали кружиться самолеты противника.
Первые шесть бомб упали в воду. Седьмая бомба задела корму, и наш катер загорелся.
И тогда все пассажиры стали кидаться в воду.
Не помню, на что я рассчитывал, когда бросался за борт, не умея плавать. Но я тоже бросился в воду и сразу погрузился на дно.
Документ, который мы ниже печатаем, обнаружен в бумагах разгромленного немецкого штаба на энском фронте. Документ представляет незаконченную рукопись. Автором, как удалось установить, является штабной писарь Эрих Габенихтс, бывший доцент систематики племенных производителей в Берлинской академии ветеринарных наук и высшего расоведения, член гитлеровской партии с 1931 года.
Рукопись, оставшаяся незаконченной, озаглавлена «Правила аккуратной сдачи в плен немецких генералов». Проекту предшествует краткая объяснительная записка.
ОПЫТ ВВЕДЕНИЯ К ПРАВИЛАМ АККУРАТНОЙ СДАЧИ В ПЛЕН НЕМЕЦКИХ ГЕНЕРАЛОВ
Когда Геринг пропихнул свое грузное тело в полуоткрытую дверь кабинета, он увидел обычную за последнее время картинку: Гитлер сидел в кресле и нервно шевелил пальцами... Другой стоял у камина и тоже шевелил. И у того и у другого было по темному шерстяному пучку под носом, и клок волос одинаково свисал на лоб.
При появлении Геринга тот Гитлер, что стоял у камина, быстро вышел из комнаты. Другой остался сидеть в кресле.
— Ух, черт их побери, этих двойников!—отдуваясь, произнес Геринг, вертя красной шеей в тугом воротнике.— Я себе тоже завел одного на всякий случай. Но этого болвана надо же сперва раскормить! А у него склонность жиреть с морды и с зада и никаких отложений в области живота. Пока привязываем подушку. Ваш идиот по крайней мере вам стоит дешевле.