— Сегодня пирог похож на пресноводную черепа­ху.— Глава семьи Виктор Степанович ковырнул ножом подгоревший пирог и поморщился.

— А ты видел пресноводную черепаху? — Младший Погребенников, семиклассник, перестал пить чай и уставился на отца.

—   Это не имеет значения. Я знаю, что пресноводная черепаха имеет форму пирога и что она черная. Этого вполне достаточно.

—   Чтобы иметь право сравнивать, надо обязательно видеть предмет, с которым сравниваешь... Если уж гово­рить о пресноводной черепахе...

—   Оставь черепаху в покое,— сказал старший Погребенников.

—   Почему?

—   Потому что есть другие темы для разговора.

—   Но мне хочется говорить имённо про черепаху.

—   Я тебе запрещаю!

—   А если я буду говорить про пресноводную черепаху?

—   Тогда... Тогда увидишь...

—   Применишь физическую силу?

—   Мужчины, перестаньте ссориться.— Мама Ира Ива­новна Погребенникова подошла с большим хозяйственным ножом к пирогу и сделала попытку его разрезать. Пирог заскрежетал, как сковорода, когда ее скоблят.

—   Выбрось его в ведро для пищевых отходов,— посове­товал Славик.

—   Я тебе выброшу, паршивец!—Мама Погребенникова сделала новую попытку пробиться к сердцу пирога.— Я столько сил в него вложила.

—   Да, но если он сгорел?

—   Будешь есть горелый.

—   Нелогично.

—   Пирог сгорел из-за тебя!

—   Из-за меня? — удивился младший Погребенников.

—   Да, я его пекла под впечатлением вчерашнего роди­тельского собрания.

—   Разве вчера было родительское собрание? — спросил папа Погребенников.

—   Да, когда ты пьянствовал со своими приятельницами.

—   Не приятельницами, а приятелем, и не пьянствовал, а выпил две рюмки коньяку,— поправил Виктор Степанович.

—   Меня не интересуют подробности твоих похождений. В общем, когда ты пьянст... прости, выпивал... я краснела. На этот раз речь шла о санитарном состоянии этих оболтусов. Не стригут свои головы, если эти кошмарные сооружения можно назвать головами, месяцами.

—   Наш упоминался? — спросил папа Погребенников.

—   В числе первых.

—   Ты почему не стрижешься? — спросил папа Погребен­ников.

—   Нет еще срока,— ответил сын.—Я не стригся всего полтора месяца, а на классном собрании постановили стричься один раз в два месяца.

—   Что за бред! —воскликнул Виктор Степанович.— Ка­кой дурак принимает такие постановления?

—   Это правда,— вмешалась мама Погребенникова.— Они вынесли такое решение. И то слава богу! А то некоторые индивидуумы не стриглись по полгода.

—   Абсурд! У одного волосы растут быстрее, у другого медленнее, одному идет длинная прическа, другому нет. И потом — кто будет следить за сроками?

—   У них есть «волоснадзор».

—   Черт знает что!—воскликнул папа Погребенников.— И что, они каждого фиксируют?

—    Каждого! Я член «волоснадзора»!—гордо заявил Славик.— Мы завели такую тетрадь, и секретарь «надзора» отмечает, когда кто пострижется. Мне еще одиннадцать дней до срока.

—   Почему же тогда тебя упоминают? — спросил папа Погребенников ехидно.

—   Потому что наш классный руководитель не признает «волоснадзора». Отсталая женщина.

' — Вот и я не признаю «волоснадзора».— Виктор Сте­панович хлопнул ладонью, но попал не по столу, а по пи­рогу, и тот отозвался железным скрежетом. Сын засме­ялся.

—   Да! —продолжал папа Погребенников, облизывая из­мазанную вареньем ладонь.— Я считаю, что энергию, за­траченную на работу «волоснадзора», следует истратить на повышение балла успеваемости. Я вывожу тебя из «надзо­ра» и посылаю в парикмахерскую. Сегодня же. Как только попьешь чай!

—   Правильно!—обрадовалась мама Погребенникова.— Давно бы так!

—   На каком основании? — спросил младший Погребен­ников.

—   Да врежь ты ему, Витек, как следует!—Мама Погребенникова убрала от мужа кусок пирога и подала новый, менее горелый.— Целыми днями сплошная демагогия.

—   Врезать легко,— сказал Славик.— Ты меня убеди.

—   Марш в парикмахерскую! А то сейчас схлопочешь!

—   Что, не хватает аргументов?

Виктор Степанович покраснел.

—   Считаю до трех! Раз!

—      Ни за что не постригусь раньше срока. Это дело принципа. Я член «волоснадзора» и должен подавать пример.

—   Два!

—   Если ты зарабатываешь деньги, это еще не значит, что ты умнее меня и можешь приказывать, не приводя никаких аргументов. Ты мне сначала докажи, что длинная прическа — это некрасиво. Если докажешь, я сам пойду и постригусь. Хоть под полубокс. Ты только докажи, что полубокс — вершина красоты.

—   Полубокс гигиеничен,— сказала Ира Ивановна.

—   Зато при полубоксе торчат уши,— парировал Сла­вик.— Только жлобы заставляют своих сыновей стричься под полубокс.

—   Витек! —закричала мама Погребенникова.— Ты слы­шишь, что он говорит! Он, оказывается, считает нас жлобами! Мы с тобой кормим его, поим, одеваем, даем образование, а он вон кем нас считает! Жлобами! Нам, оказывается, еще расти и расти до его уровня! Да врежь ты ему хоть раз, чтоб искры из глаз посыпались! Пусть знает, кто здесь хозяин. Он, наверно, думает, что он здесь хозяин!

—  В современной семье нет хозяина,— сказал молодой Погребенников.— И прошу тебя, мать, без эмоций. Эмоции не добавляют аргументов.

—  Как это — нет хозяина?—растерялась мама Погре­бенникова.

—   А так. Мы все должны быть на равных началах.

Папа Погребенников, до того молчавший и лишь все

более и более красневший, вдруг рявкнул:

—   Три!

Мать и сын Погребенниковы вздрогнули.

—   Когда я стану отцом,— продолжал Славик, сделав вид, что он не услышал цифру «три»,— у меня в семье будут другие порядки. Я не стану никому навязывать своего мнения.

—   Я долго буду ждать? — крикнул папа Погребенников и изо всей силы ударил кулаком по столу. Удар пришелся как раз по блюдцу. Блюдце веером разлетелось по кухне, как взорвавшийся в верхних слоях атмосферы болид. Славик и Ира Ивановна инстинктивно пригнулись.

—   Вон в парикмахерскую!

—   Только через одиннадцать дней.

Может быть, если бы Славик кричал, горячился, даже наскакивал на отца, Виктор Степанович не пошел на рукоприкладство. Но младший Погребенников сидел с таким невозмутимым видом, словно он здесь был профес­сор и принимал экзамен от несмышленых студентов. Возможно, этот самоуверенный вид и вывел папу Погребен­никова из себя. Кандидат наук Виктор Степанович Погре­бенников размахнулся и врезал своему сыну по уху. Удар был несильный, но получился очень обидным, так как прозвучал звонко, на всю кухню. О нем можно было сказать: сочная оплеуха.

Младший Погребенников вскочил и рванулся в сторону отца, однако зацепился за угол стола и отскочил к плите, как волейбольный мяч. Ухо его горело.

—   Давно бы так,— сказала мама Погребенникова.

Может быть, маме Погребенниковой не стоило этого

говорить в данный момент. Оскорбленный физическим действием член «надзора» волосатиков нагнул голову и, как молодой бычок, бросился на Виктора Степановича. Канди­дат наук выставил вперед кулак. Член «волоснадзора» наткнулся на кулак, обхватил его руками и, повиснув всем телом, стал загибать кулак к полу.

—   Мало еще каши ел, чтоб с отцом справиться,— опять подала голос мама Погребенникова. Во время схватки никогда не надо подзуживать. Славик с еще большей яростью навалился на кулак. Старший Погребенников весь налился кровью, но не сдавался.

—   Отец, да что ты с ним играешься? — сказала мама Погребенникова.— Двинь его левой свободной.

Виктор Степанович не собирался воспользоваться сове­том, но младший Погребенников понял совет матери как буквальное указание и поспешил упредить действие. Он вцепился зубами в левую свободную.

—   Ах ты, мерзавец!—взревел старший Погребенников и инстинктивно отскочил в сторону. Его противник тотчас же воспользовался обстановкой и прошмыгнул в открытую дверь.

—   Стой!—закричал отец.

Сын промчался по коридору и юркнул в ванную. Заскрежетала задвижка. Виктор Степанович, бежавший за сыном следом, чуть не получил дверью по лбу.

—   Открой!—рыкнул старший Погребенников.

Молчание.

—   Открой! Кому говорю!

Молчание.

—   Дверь вышибу!

Молчание.

Кандидат наук отошел назад, чтобы разбежаться и вышибить дверь с ходу, но тут в коридор прибежала испуганная Ира Ивановна.

—   Ты с ума сошел!—закричала она.— Кто же ломает дверь? Где я найду мастера?

—   Этот мерзавец укусил меня! Представляешь? Укусил родного отца! Да если бы я укусил своего отца...

—   ...ры!—донеслось из ванной.

Погребенниковы прислушались.

—   Живодеры!—раздалось совсем явственно.

Мама Погребенникова не успела опомниться, как Виктор Степанович промчался по коридору и ударил плечом в дверь. Дверь сорвалась с петель и упала внутрь ванной. Виктор Степанович влетел вместе с ней головой вперед. Младший Погребенников стоял возле ванной, держа в руках душевой шланг.

—   Не подходи!

—  Ых,— выдохнул старший Погребенников, отшвыри­вая в сторону сорванную дверь. Глаза его горели.— Пришла тебе крышка, мерзавец! Расплатишься за все!

Кандидат наук, растопырив руки, как василиск в сказке, двинулся на сына. В лицо ему ударила струя воды.

—   Ах ты!

Виктор Степанович замахнулся, чтобы немедленно по­карать негодяя, но тут на спину мужа бросилась Ира Ивановна.

—   Старый дурак!—закричала она.— Гоняешься за ре­бенком по всей квартире как сумасшедший! Дверь сломал! Где теперь я буду мастера искать! А ну марш за мастером в фирму «Заря»! А ты, оболтус, чего стоишь? Бери тряпку и вытирай свое безобразие! Не соскучишься с этими мужика­ми!

Ира Ивановна пошла на кухню и стала там сердито греметь тарелками, Славик взял тряпку, а Виктор Степано­вич отправился в фирму «Заря».

1977 г.