День пятый. Были ли вы в Париже?!

…Я не боюсь интеллигентного шовинизма. Я был в Латвии
(отрывок из главы)

Дневник Ани

Удивительное утро! Андрей встал в семь утра. Он какой-то хмурый немножко. Даже не поздоровался со мной. Взял полотенце и пошел в душ. Я попыталась разбужать Олю, но она даже глаз не открывает. Только стонет. А ведь она так хотела увидеть Париж!

Я тоже хочу. Надо быстро собираться, но Сергей спит.

У наших голландских соседей опрокинулась палатка. Это ее вчера Йохан задел, когда спать шел. Так и спят… А еще меня вчера удивило то, что О…

- Аня, ты просто Толстой, какой-то! – крикнул издалека заметно посвежевший Андрей. – Все пишешь и пишешь… Видела, что у голландцев с палаткой? И ведь спят!

- Андрей, надо бы Сергея разбужать…

- Я тут! – бодро отозвался Сергей. Он стоял на четвереньках, высунув голову из палатки. Его патлы от беспокойных сновидений свалялись на одну сторону, образовав челку. Отчего он стал похожим на упитанного Гитлера.

Утро свиристело французскими птичками. Солнце высвечивало речку за забором. Шуршал расческой Сергей.

Стонала Оля.

- Эй, мадемуазель! – пнул по палатке Сергей. – Время «Ч»! Погнали Париж покорять…

- Ооооооой… Ооооооох… Как мне плоооооохо… - сказала палатка.

- А че пить-то так? Набуздалась своим «Кампари» - отвечай перед организмом. Давай, вставай…

Медленно, как куртка стриптизерши, расстегнулась палатка. Но то, что показалось, меньше всего напоминало хорошие титьки…

Казалось, весь алкоголь мира впитался в Ольгу.

Это было отражение женского порока. Зеркало грехопадения. Эдакий анклав вчерашнего.

Ну, «вчерашнего» - в широком смысле.

- Давай, давай… Приводи себя в порядок, и поедем. – заторопил Сергей.

- А, может, Ольге лучше оставаться здесь? – участливо спросила Аня, - Она не может идти…

- Могу! – неожиданно сказала Оля, встала и начала бессмысленно ходить по поляне.

- Все, давай, приводи себя в порядок. И – в Париж!

* * *

Дневник Ани

…ля так много пила. Мне она казалось аккуратным… нет, не то… сдержанным девушкой. И ей понравился Йохан. Она так на него смотрела. А Еве это не нравилось. А теперь Оле…

- …плохо!!!… Зачем я вчера пила?

- Вопрос, что называется, риторический… - бодро отозвался Сергей. Он, вообще, производил впечатление абсолютно довольного человека. Большой полупустой автобус вез его с друзьями от кемпинга до метро.

- Какой вопрос? – спросила Оля.

- Оля, «риторический» - это вопрос, который не требует ответа.

- А я требую ответа!

- Ты слишком любопытна для обладателя приза «Похмелье года». Но я тебе отвечу. Своей необузданной пьянкой ты пыталась впечатлить мужчину!

- Ой-ой-ой! Какого, интересно? Уж не тебя ли?

- Я – железо. Я – кремень. Я – пластилин при абсолютном нуле. А ты… Кому ты пыталась понравиться? Голландскому алкоголику?

- Да он лучше вас всех!

- Все, хватит ругаться. Приехали. – сказал Андрей.

Он, вообще, пребывал в дивном настроении и пытался передать его всем, с кем столкнулся.

К примеру, водителю автобуса он, выходя, бросил: «Шерше ля фам».

Чем нимало его удивил.

- Ты чего до водителя докопался? – спросил его Сергей, когда они вышли на улицу.

- Что значит «докопался»? Вежливость – это «докопался»?

- Какая вежливость?

- Сказать водителю автобуса «спасибо», за то, что он нас довез – это «докопался»? Так?

Сергей переглянулся с Аней. И даже с Олей.

- Ладно, забыли. Считай, что я был не прав…

Спустившись в неглубокое метро ребятки зависли. Потому что не совсем было ясно – куда идти. А вокруг, надо заметить, все по-французски.

- Аня, как вести себя во французском метро? – спросил Сергей.

- Я не знаю. У нас в Берлин совсем другой метро…

- Вон, вроде, касса… - заметил Андрей.

У кассы, конечно, возникла пробка.

- Тикет! – кричал Сергей в окошко кассиру. – Ты андерстенд, нет? Тикет! Фо тикет!

Но кассир либо был «не андерстенд», либо ему очень хотелось поговорить. Потому что на каждый Сергеев «тикет» он что-то спрашивал.

Ситуация явно заходила в тупик.

Скапливались люди.

- Тикет!!! – кричал Сергей.

- Бубулюм – бубулюм! – что-то типа этого отвечал кассир.

- Я где-то читала… - поморщившись от очередного громкого и безнадежного «ТИКЕТ!» сказала Оля, - Что в Париже метро – по зонам… Как у нас электрички. Ему зону нужно назвать…

- Так, кто знает, как по-французски «зона»? – деловито осведомился Андрей.

- Какая, к свиньям, зона… - огрызнулся Сергей. – Как мы ему зону назовем, если мы даже станции не знаем? Мы куда, вообще, едем?

- В центр!

- Ну, если бы это было в России – мы бы поехали на проспект Ленина и всяко бы не ошиблись. А тут что? Бульвар Наполеона?

- Аня! Может, ты кого-нибудь здесь по-немецки спросишь?

- Ты что, Андрей… Мне никто не будет отвечать, если я по-немецки спрошу… Они не любят немцы…

- Да уж… Английский они, похоже, тоже не привечают…

- Боже, давайте уже что-то делать! – не вытерпела Оля.

- Паника на корабле – удел не имеющих доступа к шлюпкам. Наглость – главное оружие туриста. Пусть французики не любят англичан. Я не боюсь интеллигентного шовинизма. Я был в Латвии. Но надо что-то делать…

- Так, все… – не выдержал Андрей. – Я, в отличии от Оли, ничего не читал, но подозреваю, что во Франции каждый пятый – русский эмигрант. Тут для них даже кладбище организовали. И сейчас мы это проверим…

Андрей обернулся в сторону все удлиняющейся очереди.

- Так, товарищи, кто знает: в центр проехать – это какая зона? – громко спросил он.

- Четвертая! – крикнул кто-то из очереди…

- А станция как называется?

- Площадь Шарля де Голля!

- Спасибо!

- Ну ты это… Давай быстрее, не задерживай!...

…В поезде Сергей отрешенно смотрел в окно. Его что-то томило.

- Че грузишься? – спросил Андрей.

- Какой же я тупой… - ответил Сергей. - Проспект Ленина, бульвар Наполеона… Можно ж было догадаться! Площадь Шарля де Голля!...

* * *

Письмо водителя автобуса 1250 Тьери Вальяна некой Франсуазе Л
(перевод с французского)

Дорогая Франсуаза!

Как бы глупо, как бы вычурно это не звучало – я понял ВСЕ!...

Боже мой, я круглый год вожу автобус по одному и тому же маршруту – от кемпинга до метро и обратно, - и я совершенно перестал видеть что происходит вокруг.

Милая моя!

Дорогая!

Я нагрубил тебе вчера. Я – хам. Низкий хам, недостойный твоего прощения.

Ты хотела побыть со мной наедине, а я променял тебя – как только я мог! – на партию в бридж с Оноре и его друзьями. И еще нахально предложил тебе остаться с нами.

Повторюсь – мне нет прощения, но тем не менее я молю тебя о нем.

Я не умею писать писем и никогда этого не делал. Возможно, именно поэтому от письма отдает старомодностью.

Который год подряд я задаю себе одни и те же вопросы - что мне нужно от жизни? Что я ищу в ней?

Сегодня я снова вез в автобусе каких-то туристов.

Один из них, выходя, сказал мне: «Cherchez la femme!».

И тут я понял, что всю жизнь искал.

Я искал тебя – мою единственную, любимую и неповторимую женщину!

И я давно тебя нашел – но понял это лишь сегодня.

Я не хочу тебя потерять.

Я – люблю тебя!...

* * *

На середине пути поезд скользнул в тоннель, и больше из него не выезжал.

- Ты глянь, Серега, какие тут негры! У нас таких черных негров в жизни не увидишь!

- Андрей, нельзя у нас говорить «негр». Это обидное слова. – сказала Аня. – Правильно говорить «Афроамериканец». Иначе, они могут подать суд.

- Какой суд, Аня? Откуда французы могут знать русское слово «негр»?...

…Когда ребята поднялись по эскалатору, Аня сказала:

- По-моему, мы выходим во вход…

Несмотря на парадоксальность этого замечания, доля правды в этом была.

Перед ними опять стояли турникеты.

Закрытые.

Бодрящиеся французики снова толкали в турникет свой «тикет», и только тогда он открывался.

Иного пути не было.

Все удивились.

Точнее было бы даже сказать так: трое удивились, а один расстроился.

- Я это… билет свой выбросил… - расстроено сказал Андрей. – Делать-то… что? Да что б… Да я ж… Что б я ж… За выход еще платил!!!...

- Спокойно, Андрюха! – сказал Сергей. – Вон, видишь, негры…

- Афроамериканцы, Сергей… - тактично поправила Аня.

- Видишь, афроамериканцы прыгают через турникет, как негры?

И действительно, люди без «тикетов», или без желания их куда-либо засовывать, сигали через турникеты плотным протестным потоком.

А уж что такое «перепрыгивать через турникет» советским людям объяснять не надо.

Кроме того, никаких бабушек в синих жилетках с красной повязкой на рукаве – ну, тех, что в стеклянных домиках живут – видно не было.

Все было отдано на откуп автоматике.

- А, в этом смысле! – сообразил Андрей и ловко перепрыгнул на ту сторону…

…Поднявшись наверх и увидев триумфальную арку, Оля даже на секунду забыла о своем тяжелом состоянии.

- Париж! – сказала она и снова увяла…

- Ну хорошо… - сказал Андрей. – Допустим, мы в самом центре Парижа. Дальше-то куда идти?

- А черт его знает… Оглядеться надо… - ответил Сергей.

- Извините, вы из России? – неожиданно рядом с ребятами материализовался седенький дедушка. Ну только не из тех дедушек, что у нас называются дедушками, а из тех дедуль, которые в середине 20-х назывались НЭПманами, в 30-х – кулаками, а в 70-х – партийными работниками.

Такой упитанный, ухоженный дедунчик.

В модных, чуть затемненных, очках.

- Да, мы из России… - ответила, почему-то, Аня.

- Вы, я так полагаю, первый раз в Париже? – спросил дед.

- Да…

- Тогда я помогу вам. Вот это триумфальная арка. Вот идут Елисейские поля…

- Спасибо вам… - снова ответила за всех Аня.

- Не за что… - ответил дедушка, задумался на секунду.

Повлажнели глаза под дорогими очками.

- Как там, в России? – спросил дед.

- Пенсии недавно повысили. Возвращайтесь… - ответил Сергей.

* * *

Елисейские поля вызвали двоякое ощущение.

- Все у них не как у людей… - возмущался Андрей. – По-английски говорить не хотят, «поля» написано – полей нет.

- Цены конские… - в тон ему ответил Сергей.

Цены на Елисейских полях, и вправду, были конские.

Отдавать десять евро за кружку пива в «летничке» желания не возникало.

А Оля об этом даже думать не могла.

Она вообще, тяжело дышала, постоянно останавливалась и меняла желания, как беременная.

То ей нужно было «минера-а-алочки»… То «супчику жирного». То «посидеть бы, отдохнуть».

Через полчаса неторопливого блуждания она и подавно заявила, что без «алкозельцера» никуда не пойдет.

- Зато ты первая из моих знакомых, кто боролся с похмельем на Елисейских полях. – сказал Сергей, когда таблетки зашипели в одноразовом стакане.

- Посмотрите, как вокруг красиво… - вздохнула Аня.

Но Оля не могла смотреть по сторонам. И, тем более, вверх.

Ее мутило.

Ребята медленно приближались к какой-то большой площади с заостренной колонной посередине.

В этот момент Андрей остановился перед табличкой на одном из домов.

- Это что тут написано? – спросил он.

- Название улицы. Че как дикий… - ответил Сергей.

- Нет, я понимаю, что название улицы. Какой? Мы шли, вроде, по Елисейским полям, никуда не сворачивали. А это что за непроизносимое название?

На табличке было написано: «Avenue des Champs Elysees».

- Андрей… - сказала Аня. – Тут и написано – «Елисейский поля».

- Песню вспомни. – добавил Сергей. - Этого, как его… Джо Дассена… «О, шампс элизес!». Это просто так произносится…

- Дурацкая страна… - ответил Андрей. – Все не как у людей…

* * *

…Лувр обозначился совершенно неожиданно. Вот уже десять минут все шли по парку с белоснежным, слепящим песком, а никто так и не понял, что это парк Лувра.

- Может, это есть Лувр? – наконец спросила Аня.

- Да хрен его знает… - задумчиво ответил Сергей. – А он разве не за городом?

- За городом, по-моему, Версаль… - сказал Андрей.

- Охохонюшки хохой!!! – сказала Оля.

Яркое солнце, тридцать пять жары, да еще и белоснежный песок Лувра окончательно добивали бедную Олю.

Человек всю жизнь мечтал побывать в Париже и так неосторожно отнесся вчера к своему здоровью!...

- Это все равно, как если б Юрий Гагарин нажрался перед полетом в космос… - прокомментировал ее «охохонюшки» Сергей. – С той лишь разницей, что его бы в космос не пустили, а мы-то тебя по Парижу таскаем.

- Отвалите… - беззубо огрызнулась Оля.

Тем временем пропали малейшие сомнения в том, что это Лувр. Потому что ребята дошли до здания с многократно виденной по телевизору стеклянной пирамидой.

Аня и Сергей встали перед железной оградкой. Где-то сзади шаркала ногами Оля.

- Жалко, Аня, времени у нас немного, да?

- Да… Я бы по Лувру походила…

- А я бы посидела… Или супчику жирного… - умирающим голосом сказала Оля.

- Тебе, подруга, похмелиться надо. И сразу жизнь заиграет новыми парижскими красками…

- Ой-ой-ой… Не говори… Только не говори… Меня… сейчас… того… - скривилась Оля.

- Вот еще, не хватало, чтоб тебя сейчас «того» перед Лувром!… - строго сказал Сергей.

- Извини, Оля, я не поняла… - вежливо спросила Аня. – Кого – «того»?

- Все, закрыли тему… - Оля глубоко вдохнула, и тут на нее сзади обрушился счастливый Андрей.

Выглядел он так, будто выиграл в моментальную французскую лотерею, даже не зная ее правил.

И теперь остается жить в пентхаусе в самом центре Парижа.

- Вот! – гордо сказал Андрей и поднял зажатую в кулак правую руку.

Из кулака торчал завернутый в газетку рулончик.

- Ты купил газету? – спросила Аня.

- Да ладно тебе, Ань… Он газет сроду не покупал… - ответил Сергей.

- Сувенир! – объявил Андрей. – Картинка! Повешу дома на стену – все обзавидуются!...

- Что ж это за картинка, что все обзавидуются? Оригинал «Мона Лизы»?

- Картинка – «Вид на Лувр». Графика. На стену повешу.

Андрей, почему-то, так выделял, что повесит картину на стену, будто это должно было усилить ценность сувенира в десятки раз.

- Тут наверно все дорого? – сказала тактичная Аня, которая, в силу зарубежного менталитета не могла спросить в лоб: «Сколько ты отдал за эту хренотень?»…

- Ну и сколько ты отдал за эту хренотень? – спросил Сергей.

- Я торговался.

- Как?!

- На пальцах. Смотрю, короче, картинки какой-то афронегр продает. Я подхожу, спрашиваю – почем?

- На пальцах?!

- Ну да. Просто ткнул пальцем в картинку. Он на пальцах показал «десять». Я ему показал «три». Он – «семь». Я – «четыре». Он – «шесть». Я – «пять». И за пять евро забрал…

- Жалко, что мы не видели этого цирка...

- А что, неплохо сторговался! В два раза! А то – нашел дурака, ага… Десять евро за какую-то мазню…

- Ты ж сказал хорошая картинка? – съязвила Оля.

- За пять евро – хорошая картинка. А за десять – мазня…

* * *

По пути в Собор парижской Богоматери тема сувениров, поднятая Андреем, получила неожиданное развитие.

Оля, не переставая стонать, сказала, что – ай-яй-яй, она уже пять часов ходит по Парижу, а еще ничего не купила. На что Сергей ей возразил – как же ничего? А «алкозельцер»? После чего Оля на какое-то время перестала с ним разговаривать вообще.

Однако, понемногу «сувенирная» тема захватила всех, ибо продавались они на каждом углу. Было совершенно непонятно, зачем нужно тратить немалые деньги на то, что потом будет пылиться у тебя на полке. Не ради же двух-трех «ну, круто», сказанных затащенными домой знакомыми. Тем не менее все, включая Аню, ходили от лотка к лотку и крутили в руках совершенно ненужные в хозяйстве вещи, а именно:

- Разного калибра эйфелевы башенки;
- картинки и фотографии разного размера и содержания;
- медальоны с надписью «Paris»;
- керамические тарелочки с надписью «Paris»;
- брелки с надписью «Paris»;
- портреты Джона Леннона (тоже, почему-то, с надписью «Paris»).

Сергей чуть было не купил маленькую башенку за два евро.

Но вовремя одумался.

А Андрей потоптался, подумал, мысленно пересчитал родственников - и купил. Три штуки.

* * *

Трагедия случилась на подходе к Нотр Даму.

Андрей между делом решил зайти в очередную сувенирную лавку.

Ребята остались снаружи.

- Ну … твою мать!!! – раздалось из магазина.

- Может, он там разбил что-нибудь? Какой-нибудь антиквариат? – предположил Сергей.

Все зашли в лавку.

И, конечно, увидели чрезвычайно расстроенного Андрея.

Сергею хватило быстрого взгляда, чтоб оценить ситуацию.

Андрей с грустью смотрел на картинку.

Точь-в-точь как у него.

Только за полтора евро.

- Такая же? – ткнул Сергей пальцем в рисунок. По-другому это назвать было сложно. Такой, не рисунок даже, а зарисовочка. Троечника первого курса художественного училища.

- Угу…

- За пять евро?

- Твою мать! – снова сказал Андрей.

- Ну все, успокойся уже… Ну, купил и купил… - сказала Оля.

- А прикинь, если бы я там не торговался, а? Взял бы картинку за десять евро? – продолжал расстраиваться Андрей, когда они уже вышли из магазина.

- А прикинь, если б ты здесь поторговался? – окончательно испортил ему настроение Сергей.

Окончательно – да не окончательно.

Как выяснилось.

- Эй, ребята, подходите сюда! – крикнула радостная Аня.

Она стояла возле уличной палатки напротив Нотр Дама.

Рядом с палаткой стояла симпатичная француженка.

Она продавала башенки.

Шесть штук за два евро.

- Да что ж такое делается-то! – закричал Андрей. – Что ж за день-то сегодня такой! Я б тут на шесть евро – восемнадцать башенок смог купить! А купил всего три! ТРИ! ТРИ!!!!

Он так расстраивался и кричал, что его пожалела даже продавщица.

Она смотрела на Андрея, и слезы наворачивались на ее глазах…

* * *

Личный дневник продаж Мишеля Гобо, продавца торговой точки №631, расположенной на территории Национального Музея «Лувр»
(перевод с французского) Наименование товара Продал за… Примечание
Башенка 0,50 -
Графика. «Вид на башню». 1,10 Какой-то немец.
Брелок «Париж» 0,30 Смешно. Ребенок, а торговался.
Графика. «Лувр» 0,30 Какой-то японец с двумя фотоаппаратами!
Графика. «Лувр» 0,45 -
Графика. «Лувр» 0,40 Что-то сегодня эта картинка поперла. Надо еще наксерить.
Графика. «Лувр» 5,00 Какой-то глухонемой. Почти не торговался.
Очки солнцезащитные 8,00 Откуда эти люди? Они вообще не торгуются!

* * *

- О, Оля! А ты где, интересно, очки купила?...

- Вот, какие вы, ребята, внимательные! – обиделась Оля. – Я полдня уже в них хожу! В Лувре я их купила… Очень, по-моему, милые очки… Всего за восемь евро…

- Да, ничего так… По крайней мере, они значительно полезнее картинки…

- Ну все, хватит… - оборвал Андрей. – Я и так расстроился.

- Все! – сказала Оля.

- Что? – подозрительно спросил Сергей.

- Я поняла, что я хочу. Я точно хочу супчика!

- Ну что же… Раз женщина определилась – надо торопиться, пока она не передумала. Потому что если она захочет опохмелиться – хуже будет всем.

Ресторанчик долго не искали, потому что их было по пять штук на каждом шагу. Да еще и один над другим.

Да и, к тому же, шли они по улице Сен Жермен. Название оказалось знакомо всем, но откуда и почему – так никто и не вспомнил.

Но «сесть пообедать на улице Сен Жермен» - звучало, без сомнения, солидно.

Короче, сели.

Сели на улице.

- Франция… Культура! Красота! – начала Оля. – Представляете, мы сейчас в центре Парижа! Сидим в ресторане! Обалдеть!…

- Насчет культуры и красоты я бы поспорил… - сказал Андрей, придирчиво оглядывая скатерть, выполненную, почему-то, из серой бумаги.

Точнее было бы даже сказать так: на столе, вместо скатерти, лежал кусок бумаги, похожий на ту, в которую в советское время заворачивали в коопторге колбасу.

И еще не было пепельниц.

И официант, почему-то, не шел.

К тому же, он был китаец.

- Это что, китайское кафе? – спросил Андрей, когда официант в очередной раз промелькнул мимо них, дав небрежным движением руки понять, что, мол, скоро подойду.

- Да вроде нет… - ответил Сергей. - Excuse me! – снова крикнул он пролетающему мимо официанту.

Официант подошел минут через двадцать.

Длинноволосое узкоглазое лицо выражало ту смесь услужливости и пренебрежительности, которая была свойственна работникам общепита времен застоя. И, конечно, пренебрежительности было намного больше…

Неторопливо приняв заказ, он так же неторопливо засобирался отнести его на кухню, когда его догнал вопрос Сергея:

- Извините, а можно пепельницу принести? – спросил он по-английски.

На что официант с достоинством, и все-таки, тоже по-английски ответил:

- Мы на улицу пепельницы не ставим. Бросайте бычки на пол!...

Сергей приподнял «скатерть».

Весь асфальт под столом был в окурках.

- Франция, говоришь? – усмехнулся Андрей. – Культура?...

* * *

Дневник Ани

День был тяжелый. Мы пешком проходили весь центр Парижа. Оля весь день заболевала похмельем.

Мы ели в ресторане. Это был самый плохой ресторан в моей жизни. Странно, ведь это Париж.

Андрей сказал что-то вроде: «В Колпашево в столовке хавчик побаще будет».

Я не знаю, как это переводить, но я с ним соглашаюсь.

А когда мы доходили до Эйфелевой башни, Андрей вдруг сказал, что он туда не полезет. А Сергей сказал, что он эту башню видал в гробу.

Интересно, что это значит?

Андрей еще немного расстраивался, потому что арабы продавали сувениры. Маленькие башенки. Девять штук за два евро. Он сказал «Странный город», или что-то похожее. Поэтому мы с Олей поехали на башню, а Сергей и Андрей покупают пиво и садились в парке на скамейку.

А мне на башне очень понравилось. Париж сверху такой белый…

Письмо Франсуазы Л., продавщицы сувенирной лавки, Тьерри Вальяну, водителю автобуса 1250
(перевод с французского)

Дорогой мой, милый Тьери!

Я была неправа.

Я вчера обиделась на тебя за то, что ты мало обращаешь на меня внимания.

Какая я была дура!

А ты, наверное, больше не позвонишь мне.

И будешь тысячу раз прав!

Поэтому я решила тебе написать.

Сегодня я целый день была сама не своя. Утром я проснулась с мыслью, что все между нами кончено. Но чем дольше я думала о тебе – а я думала о тебе весь день! – тем больше понимала, что жить без тебя не могу.

И вдруг какой-то очередной турист подошел, посмотрел на сувениры, на меня, и как закричит: «Тьери! Тьери!»…

Я поняла – это знак.

Я даже чуть не расплакалась.

Я не знаю, простишь ты меня, или нет, но я хочу сказать одно: я люблю тебя!